В Тюмени нашли старые снаряды: рекомендации эксперта Поискового движения России Торгашева

В Тюменской области местные жители, по сведениям Росгвардии, опубликованным информагентством URA.RU, нашли два неразорвавшихся снаряда. Оба боеприпаса носили следы коррозии, что позволило предположить, что они находились в земле несколько десятилетий.

Специалисты экстренных служб определи, что это 76-миллимитровые снаряды. То есть это могли быть боеприпасы для трёхдюймовой пушки образца 1900 года.

Для Сибири находка снарядов – дело достаточно редкое. В то время, как в Центральной и Южной России подобные объекты находят постоянно. Особенно часто такое «эхо войны» обнаруживают люди, которые целенаправленно занимаются поиском на местах сражений Великой Отечественной войны. Поэтому, чтобы разобраться, как необходимо действовать при обнаружении проржавевшего снаряда, корреспондент СИБ/медиа обратился к советнику по международным делам Поискового движения России, руководителю межрегиональной Общественной организации «Военная археология» Антону Торгашеву.

– Антон Игоревич, в Тюмени всё обошлось. Граждане проявили ответственность, спецслужбы сработали должным образом. Но можно предположить, что кто-то ещё наткнётся в лесу на неразорвавшийся снаряд. Что в таких ситуациях делать?

– Есть определённая памятка, используемая в поисковом движении России, которая информирует поисковиков, тех кто непосредственно работает на местах сражений, о том, что необходимо делать, когда кто-то находит ВОТ – взрывоопасный предмет.

– Что в этой инструкции, если кратко?

– Достаточно всё элементарно. Если мы находим взрывоопасный предмет, то ограждаем данное место. Если у нас есть специальная красно-белая лента, то используем её. Если нет, то просто чем-либо: колышки, всё что угодно, что есть под рукой.

Дальше мы должны вызвать органы МЧС либо МВД. И должны дождаться их прибытия, чтобы передать данную находку уже им. И до прибытия специалистов место покидать нельзя.

– Если нашедший будет себя вести как-то неадекватно, есть какие-то санкции? Например, выкопает самостоятельно, начнёт таскать с собой.

– Нет. Но дело обычно складывается так, что мы не видим, что находится под землёй. Поэтому, зачастую, когда начинаются работы по поиску и мы понимаем, что там бомба, мина или какой-то иной фрагмент чего-то (не обязательно взрывоопасный), то достаточно подозрения о том, что мы обнаружили именно ВОП. Тогда работа останавливается, и уже никто ничего не выкапывает: «стоп работа!» и вызов командира поискового отряда. Потому что обычный боец, он в принципе не имеет права принимать решение, что это. Это обязанность именно командира отряда.

А, вообще, если работает крупная поисковая вахта, то перед тем, как мы заходим работать, обычно работают сапёры, вычищая территорию, где планируется установка базового лагеря.

— Насколько часто случаются такие эпизоды? Например, «один раз за экспедицию» или «раз в пять лет». Или, наоборот, приходится по 10 раз за экспедицию вызывать профессионалов?

Обычно, если это крупная вахта, всероссийского уровня, куда приезжают представители многих разных регионов, то сначала, как я уже говорил, работают сапёры, потом работаем мы. В любом случае мы находим какие-то артефакты. Обозначаем их лентой-волчатником. А уже по окончании вахты мы всё это сдаём сапёрам, которые приезжают. Они все найденные объекты собирают, утилизируют. Тут уже вступают в действие их внутренние законы и правила.

А если это работа просто поискового отряда, то даже если находим один ВОП, то обязательно надо сообщать. Обычно, в Министерство внутренних дел: по практике, не везде рядом находится МЧС, а милиция присутствует везде. И уже они по своим каналам вызывают сапёров.

–То есть, по-крупному, опасность от таких находок, только в случае если целенаправленно проявлять какую-то «дурость». Если соблюдать банальные принципы предосторожности: оградить и не трогать – то особой опасности от этих находок нет?

– Да. Главное – не таскать, не носить в руках, не стучать, не бить, не пытаться (ни в коем случае!) разобрать, чтобы что-то кому-то показать. Не двигать, не трогать, не перемещать – это самый оптимальный вариант. И тогда, я думаю, нет никакой опасности для жизни.

– Бывают случаи, чтобы вам возвращали снаряд после того, как он будет обезврежен? Или всё остаётся в ведении МЧС?

– Нет. Обычно это не обезвреживается таким образом, чтобы находка оставалась. Обычно это всё собирается, увозится в какое-то отдалённое место: это может быть какой-то карьер или специальная территория для уничтожения боеприпасов. И там всё подрывается. Никаких разборов не происходит.

– А экспонаты, которые иногда можно увидеть в музеях? Это откуда берётся?

– Иногда находят незаряженные бомбы. Там взрывателя нет, поэтому она взорвётся только если специально стараться: например, в какой-нибудь костёр положить. То есть начать творить уже какой-то натуральный криминал. И если обнаруживается такой объект, то люди могут договориться, уже непосредственно с органами внутренних дел, сапёрами, МЧС-никами. После изъятия оттуда тротила, то есть после, так скажем, деактивации, можно вернуть объект, который уже будет выставляться в музеях боевой славы или иных экспозициях.